Вас любит Президент - Страница 67

Старик Форрестер попал в переделку. Если этот Кокс действительно ответственен за убийство, тогда Винс … Что? Что он сделает? Никакого понятия. Он этого Кокса в глаза не видел. Не слышал о нем. К Коксу у Винса не было никаких чувств.

Волна адреналина откатила немного. Роджер Вудз что-то очень молчалив для репортера. «Репортер Разочарован». Может у него появились по поводу этого приключения неправильные мысли. Винс перегнулся, открыл перчаточное отделение, и вынул беретту. Глаза Роджера широко раскрылись.

– Не бойся, – сказал Винс. – Сомневаюсь, что мы воспользуемся этой игрушкой сегодня. Я просто на всякий случай … Вот что, на, возьми.

Убить Кокса … слышать, как он умоляет о пощаде … переломать ему кости … наверное, было бы приятно. Наверное. И что – какой будет результат, помимо общенационального скандала? Тюрьма убийце, Джон и Мора получают права на детей. Дети вырастают без родителей. Двадцать или тридцать лет в тюрьме, потом выходишь, одинокий и бесполезный. Джон и Мора умерли, дети смотрят на отца, будто он посторонний. Все это – ради чего? Ради удовлетворения жажды мести, ради десятиминутного кайфа?

Джон Форрестер, нынче в беде – он терпел мужа дочери … не очень, но терпел … был достаточно разумен, не держал зятя на расстоянии. На их взаимное нерасположение Илэйн не обращала внимания.

***

Что-то в воздушных путях и сейсмической структуре местности, а также удаленность места от электростанций, химических заводов и автомобильного движения, создавало атмосферные условия, очень похожие на те, которые наличествовали во всем регионе до того, как человек любого цвета кожи и любых взглядов ступил на эту землю. Роскошь растительности говорила о почти полном отсутствии кислотных дождей. Два телохранителя провели Джона Форрестера, отрешенного и покорного, через приятно пахнущую весной рощу. Озорные пятна солнечного света и прозрачные тени играли на деревьях и бледных лицах людей. Не было ни дороги, ни тропы – ничего.

Они вышли на небольшую поляну, более или менее овальную и залитую прямым и отраженным светом – идеальное место для романтических влюбленных, или для лишившегося иллюзий философа, уставшего от суеты жизни и высоких цен на товары массового потребления.

– Сойдет, – сказал один из телохранителей. Второй телохранитель усилил хватку на бицепсе Форрестера. – Мистер Кокс не любит, когда к нему вламываются, не спросясь, – продолжал телохранитель. – Но до некоторых плохо доходит, и их нужно убедить физически. Мы тебя сейчас слегка потреплем. Не бойся, следов не будет, ни синяков, ни царапин. Мы знаем, что делаем. Ничего личного, мы просто подчиняемся приказу. Хотя, конечно, в следующий раз нам придется разрезать тебя на куски и закопать каждый кусок по отдельности.

Джон Форрестер молчал, не намереваясь ни сопротивляться, ни возражать, ни даже пугаться. Тупой ужас охватил его. Адреналин бежал по венам ровными волнами.

– Э … как это … отпустите его, – сказал голос.

Оба охранника повернули в сторону голоса квадратночелюстные головы.

Роджер Вудз стоял в пяти футах от них, направляя беретту на телохранителя, державшего бицепс Форрестера. «Репортер Участвует В Действиях».

– Чего-чего? – удивился второй телохранитель. – Ты как тут очутился?

– На автобусе приехал, – ответил Роджер Вудз.

– На чем?

В этот момент первый телохранитель отпустил пленника и стремительным и даже несколько изящным движением, совершенно неожиданным в его многовесном случае, выбил из руки Роджера пистолет. Восстановить баланс заняло полсекунды. Роджер успел за это время ударить противника в челюсть, растянув себе при этом запястье. Телохранитель качнулся и пришел в ярость.

– Ах ты козявка подлая! – зарычал он.

Второй телохранитель, спокойно следящий за событиями, вдруг упал, сраженный чудовищным хуком слева под ухо. Противник Роджера заметил это боковым зрением, но прежде чем он успел оценить новую опасность, рука с длинными оливкового цвета пальцами ухватила его за воротник, и чей-то лоб ударил его таранно в скулу. В мозгу у охранника произошел беззвучный взрыв, он почувствовал вкус будущей боли и тошноты от сотрясения мозга до того, как выключилось сознание. Сделав четыре шага назад, он остановился и осел на землю, как подорванный динамитом высотный дом.

– Ага! – сказал Винс. – Но слишком легко, слишком! Знаешь, – обратился он к Роджеру, держащемуся за поврежденное запястье, – поскольку бодаться на ринге запрещено … приятно иногда … Кайф такой, будто …хмм…

– Я знаю, – сказал Роджер. – Будто ты нашел другую работу, зашел в кабинет к старому начальнику, и обозвал его бесполезным бездельником.

– Менее драматично, – сказал Винс. – Растянул себе запястье, да? Кто тебя учил такому джебу – ему нужно было идти в бухгалтеры. Почти прямой угол, костяшки, и все прочее. И, честное слово, в джеб нужно входить, а ты бьешь уходя.

– Винс, – сказал Джон Форрестер.

– Привет, Джон, – откликнулся Винс с большей долей душевности, чем чувствовал. – Это – неустрашимые солдаты Кокса, да? Хочешь мы пойдем и сожжем дом этого гада? Как тебе такой план? Мне лично нравится.

– Нет, – сказал Джон. – Не надо, Винс. Спасибо. Откуда ты узнал…

– Ну, сам понимаешь, Джон – дома тебя не было, и в опере тоже, и в клубе тоже. Я подумал – где он еще может быть, как не у Кокса в имении, с намерением застрелить сукина сына, подстрекателя? Нам нужно поговорить. Что-то я выражаюсь нынче совсем как Детектив Лерой … Это мой дружок Роджер Вудз. Он репортер. У него с собой фотоаппарат, и меня удивляет, что он до сих пор не привел его в действие.